Архипелаг Гламур

«Сегодня не хотят понять современного искусства те, кто его охотно признает в качестве искусства», — писал Бодрийяр в монографии «Общество потребления», вышедшей в 1970 году. Спустя 37 лет замечание все еще актуально, хотя трудов по истории вопроса написано немало, да и словосочетанием «contemporary art» уже не напугать.

Фотография в глянцевых журналах — в гораздо большей степени современное искусство, чем то, что мы привыкли им считать. Просто потому, что масштаб влияния на умы не сопоставим. Глянец — в первую очередь, через визуальный ряд — формирует стандарты красоты и каноны поведения, влияющие даже на самых свободных от догм, казалось бы, людей. Но глянцевые флюиды сильнее.

На нынешней биеннале меня больше интересовал сегмент российского глянца. Большинство журнальных проектов при участии Toyota составила куратор МДФ Нина Левитина — и потому их общим названием стал слоган «Тойоты» — «Управляй мечтой». Это чистая, как слеза, правда — кто, как не глянец, управляет мечтами большинства? Представляю, как, с одной стороны, фоторедакторы глянца хотели поучаствовать в выставке, с другой стороны, как тормозили и жадничали выносить из закромов. Титаническая работа Нины Левитиной и ужас процесса был отражен на лице куратора в день открытия биеннале.

Русский гламур, отсмотренный в массе, быстро вызывает тошноту. Потому что мода и стиль у нас на сегодня равняется гламуру, — каждый вкладывает в это слово свои смыслы, но толика пошлости почти всегда прилипает ко дну. При том, что гламур в разумных дозах выполняет свои терапевтические задачи. Гомеопатически пролистанный в электричке Cosmo, прошуршанный за чаем на дежурстве Hello! — это инъекция фальшивого, но света, по-своему полезного. Погонные метры гламура вызывают отравление. Но я продолжу.

Петровский пассаж. Журнал Collezioni Accessories, «Сны», спецпроект для Cartier, фотограф Сергей Рылеев. На моделей надето и намазано бесплатно все то, чем торгует «Петровский пассаж», работающий в данном случае интерьером. Искусственность поз, полосочками подбритые брови. Якобы расслабленные руки готовы сжаться, тело — напасть. Прочь! И эти картонные фото встречают на входе. Playboy, фото — Михаил Королев, проект «Сон в руку» (2006). Собчак изображает девушку Кинг Конга. Излишняя старательность, судорожная память о том, как выглядит каждая подставленная под объектив пора, не пускает Ксению в джунгли. Получается интересно, когда фотограф использует моделей как краски для картины, для выполнения оригинальной задачи (как на фото Ренаты Литвиновой Беттины Реймс для Madame Figaro), а не просто по заданию редакции упивается мясом наряженной куклы. Так — в большинстве фотосессий для глянца. Животная недопорнография.

«Интерьер + дизайн», проект «Ночной Эрмитаж». Юрий Молодковец снимал скульптуры при ночном освещении, когда в запасниках совершаются кражи. На одной из работ рядом со скульптурой висит настенный телефон, но гипсовая рука вечно не дотягивается до аппарата. Сакраментальное «При пожаре звонить 12-00» издевается над экспонатом — руки коротки. Пустынные музеи — заповедник иных энергий, теней, полутонов. Счастливы допущенные туда в ночные часы. Скрытая тьмой картина в золоченой раме похожа на большую кнопку выключателя. Щелкни, кажется, и все озарится благодатным светом. Но нет. Жди до утра.

Playboy, фотограф Cергей Копытин, проект «Навылет»-2007 с Гошей Куценко и певицей Славой. Одежды много, людей нет, фотографии нет, есть проект с участие манекенов, ох. Все эти корсеты на майки и под шорты, черные розочки в волосах, автомат вперед, — такая кичуха, пишешь и уже волосы дыбом. А Playboy, вроде, мировой гост какой-то проходил.

Elle — «Весело и вкусно!», 2006, фотограф Василий Кудрявцев. Мегасерьезные люди, повара дорогих ресторанов, московские небожители — Андреа Бартучелли, ресторан Villa; Александр Деревянко ресторан China Club; Андрей Махов, кафе ПушкинЪ; Нино Грациано, «Семифредо»; Давид Эммерле, Carre Blanc кидаются в объектив тортами со страданием во взоре, но — велели. А Бруно Мариино, Vesna даже шмякнулся в торт лицом, старательно моргнув внутри крема, получив белую тушь на ресницы. Чего не сделаешь ради рекламы заведения.

Madame Figaro — «Любимец фортуны» Дмитрий Дюжев в исполнении Тимура Гриба на Таймс-сквер в Нью-Йорке целует стодолларовую бумажку. Почему-то у нас любимец фортуны может находиться только за границей, молясь на валюту и застенчиво пряча в ресницах степь да степь кругом — какая глупость, весь стереотип отработан на полном серьезе.

Maxim — «Белье и думы» Влада Локтева претендует на внятную историю. Девушки-красотки задумчиво обнимают тазики с использованным гламурным бельем — стоят в очереди в общественную прачечную. Воображение благодарно достраивает сюжет — как подрались после завершения стирки за трусы и лифчики, как поджидали мальчиков, о чем терли в процессе стирки. В Европе в прачечных устраивают поэтические чтения и рок-концерты, беседа glam-girl под гул стиральных барабанов — тоже по-своему перформанс.

L? Officiel, «Большая мечта»-2007, фотографы Андрей Бронников, Владимир Васильчиков. Модель прыгает по фирменным кубам Givenchy, словно играет в классики. Прыгает с Монблана румян, а вот она проглочена зеркалом. Вот она — сбывшаяся мечта гламура — уменьшить всех девушек по сравнению с предметами потребления/поклонения, сделать их маленькими управляемыми куколками.

Esquire — проект «Пачки женщин» Павла Самохвалова. С Федей Бондарчуком, одеваемым для каждого кадра как барыня-сударыня и приготовившим для этой съемки какое-то особенно неприятное лицо, снялась толпа разноликих кротких дев и женщин. Балерины из школы классического танца и балетной школы «Щелкунчик», ученицы московской школы сотрудницы МОБ УВД ЦАО Москвы, группа поддержки клуба ЦСКА, стриптизерши «Мятного носорога» и «Офиса». «Федечка молодец. Мне даже есть расхотелось», — раздалась мужская реплика за спиной. Мне тоже. Снова всех тошнило. Справилась — и стала всматриваться в лица девушек-спортсменок и пожилых поварих. Как поставленная задача искорежила милые тихие лица. Люблю Esquire, прекрасный журнал, но эта съемка не из лучших. Они мужчин хорошо снимают. А женщины — не получаются. И Федечка тоже.

/

Пульс экспозиции — слоган «Управляй мечтой». Так кто же здесь управляет мечтой? Какой-то мутировавший вирус красоты. Или мутировавшей красоты. В Музее Церетели на Пречистенке, второй основной площадке проекта «Управляй мечтой», листала журнал DEI. В рубрике «Путешествие» наткнулась на съемку Полунина и его жены Лены в Индии. Пожилые люди. В этот день я не видела никого светлее, незабываемее, сердечнее, глубже. Красивее. Но их не взяли «на стену». Такой свет на лицах надо плотно прижимать страницами.

В Музее Церетели лучшее — авторские собрание Влада Локтева и Владимира Фридкеса. Локтев весь — чувственное лукавство, эротика с прищуром. Смотрю на черное-белый эротический календарь SIMPLE, Италия-2007, очень хочу такой себе домой и бормочу под нос: «Неужели там уже созрело столько винограда?», полностью доверившись цифре «2007», Локтеву, девушке с пирсингом в соске и цепочкой до пупка. Да, для Локтева — созрело. Его же снимки (собрание автора!) — «Новый Китай» — каждый прогрессивный фотограф должен успеть отметиться гладкими восточными девушками в шелковых платьях, год Китая в России на дворе. Календарь World Class-2006 (собрание автора) — тоже очень захотела себе. Лично для меня это стало главной интригой выставки — что фотограф всеми правдами и неправдами оставляет себе, а что отдает в собственность заказчика. Получается, что то, что фотограф снимает для журнала, а потом всеми правдами и неправдами оставляет в своей коллекции, — вот это самые лучшие снимки. «Взлет»-2005 и «Теннис»-2005 для Playboy, «Москва-Кассиопея»-2000 для GQ. «Гол»-2005 для Сosmo Локтева — томная нимфа лежит в сетке футбольных ворот, как мяч — идите и посмотрите, если вам не посчастливилось в свое время купить журнал. Я, кстати, многие журналы храню — из-за фотографий.

Владимир Фридкес — мой кумир и фаворит в отечественном сегменте гламура. Его «Три сестры», занесенные ветром на станции Бакунино в платьях и шляпках 40-х, театральны, символичны, экзистенциальны. Это не фотография, это знак страны. Лица, а потом уже тела. Лица умные, прекрасные, тонкие, все-все понимающие, печальные, утешающие. Harper? s Bazaar, серия «Киностудия» — неземной красоты и эроса пухлые красные рты нимфеток, — но знающие мытье посуды руки, натруженные шпильками ноги без колготок.

Фридкеc — «Исход» для HB?99. Glamgirls при параде под духовой оркестр уходят из города. Панельные многоэтажки с тоской смотрят им вслед сотнями окон. Когда они же, гордые и прекрасные, идут по каменистому карьеру пригорода, как по выжженной земле, ясно, что это единственная существующая в современном городе красота, нравится она нам как есть или мы принимаем ее с оговорками. Без нее — уже на фотографии «Исхода» наступает киберпанк в духе книг Уильяма Гибсона.

О Фридкесе трудно говорить. Им лучше молча наслаждаться, упиваться продуманностью, сделанностью, легкостью и лихостью воплощения, страстностью, умом. The most intelligent photo.

Залы после «трех де Голлей» содержат некоторое количество запечатленных женщин, пригодных только к печати на трехрублевых пакетах. Фамилии фотографов были другие, не Фридкес. Очень жалко, что только старая гвардия — судя по экспозиции — несет высоко знамя русского гламура.

Справедливости ради, хороший проект у Владимира Мишукова «Земфира и Ульяна» (Лопаткина). Земфира в нежном платье, туфельках и колготках в сеточку, греющая руки у костра на берегу озера, обошла уже многие журналы как иллюстрация фотобиеннале. Но посмотренный в тот же день проект «Золотая лихорадка» при поддержке Pio Global, спрятанный на антресоли новой галереи «ДК» на Смоленской набережной с Анастасией Заворотнюк в золотой клетке, Лагутенко на золотом диване, голой Оксаной Робски в золотых перчатках, группой «Блестящие» в золотой клетке как-то принижает и Земфиру на озере.

После «трех де Голлей» в Музее Церетели достойна внимания выставка «Харизма просветителей» Кати Голицыной. На ней — лица. Ректора РГГУ Сергея Афанасьева, театроведа и ректора школы-студии МХАТ Анатолия Смелянского, Ольги Свибловой, историка моды Александра Васильева. Вот они, наконец, — иконы стиля. Личности. В самом дальнем маленьком зале. Лица протиснулись сквозь тела, но те сжимают, словно двери троллейбуса.